Научиться бы не париться по пустякам
Короткие драбблы, которым не суждено стать чем-то большим.
Автор: Я любимая
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Ангст, Драма
читать дальше
Жива
(по арту из Шыдевров)
— Анна, разве ты не можешь подождать? Это же всего лишь картина, — Елена поджала губы. Она любила искусство и сама привила дочке любовь к живописи, и поэтому отлично понимала её желание посетить редкую выставку, но... это тяжело.
— Мам, — девушка умоляюще сложила руки на груди и склонила голову.
— Доктор сказал, что всего месяц подождать осталось. Через месяц ты сможешь снова ходить, — Елена упрямо пыталась отговорить дочь от этого чертового похода в музей.
— Через месяц я смогу начать учиться ходить заново, — поправила Анна, чувствуя, что сейчас расплачется. Опять. В последние месяцы дня без этого не проходило.
— Но, милая, там люди. Они будут глазеть на тебя, шептаться, — вот она — причина. Женщина знала, что дочь очень тяжело психологически перенесла операцию.
— Мне всё равно, — Анна всхлипнула, а затем, улыбнувшись, добавила, — на выставку идут, чтобы на картины посмотреть, а не на калек.
— Анна... — мать замолчала, а затем коснулся плеча дочери. Ища поддержки?
По скользкому каменному полу, постукивая, шла худая девушка. Она медленно переставляла костыли и осторожно подпрыгивала — мама не оставит её в одиночестве, если она хоть раз упадёт. За ней неторопливо шла широкоплечая, но такая же худая женщина. Она то и дело поглядывала на своего ребёнка. Усилием воли Елена, останавливала себя от замечаний: «Иди медленней!» и «Аккуратней!».
Сегодня выдался пасмурный день, моросил дождь и редкие прохожие по сторонам не глядели, только охранник на входе окинул их рабочим взглядом. Старенькая кассирша, вначале промолчала, но мать готова была поклясться, что, когда они отходили, она услышала шёпот старушки:
— Такая молоденькая, а уже без ножки.
Елена постаралась отогнать эти слова от себя и сосредоточиться на ходьбе дочери.
Анна остановилась возле первой картины. Елена, постояв какое-то время рядом с Анной, преодолев себя, позволила ей остаться наедине.
Картина была огромной, и занимала практически всю стену выставочного зала. Кажется, что оформителям пришлось здорово потрудиться для того, чтобы найти место для неё.
Вблизи она вызывала совершенно другие чувства.
Анне сложно было представить масштаб горя. Успели ли люди, которые были в эпицентре понять, что их уже нет? Что они уже обратились на кусочки, молекулы или даже атомы. Она вспомнила статью в журнале с фотографией, где на стене было два черных пятна: мать и ребёнок, которые за доли секунд превратились в две тени. Был ли этот снимок настоящим?
А как она должна воспринимать чужое горе? Как-то по-особенному? Она ведь не имела к этому отношения. У неё было своё горе, трагедия своей жизни.
Но что изменилось в её жизни? Она всё также рисовала, всё также читала, учителя теперь уже сами приходили к ней на уроки. Ходить она научится — не первая, хотя, увы, не последняя.
Почему-то, глядя на картину, Анна уже не могла думать о тех людях — хотелось думать только о себе, своей жизни и радоваться тому, что ОНА жива.
Казалось, будто кашель выдирал кусочки лёгких из груди, а они вместе с воздухом и вирусами проходят по горлу, обжигая его и заставляя вновь откашливать воздух. И так по кругу. Яна настолько ярко всё это представила, что ощутила рвотный позыв.
Она спустила голову с кровати и теперь, глядя на линолеум, имитирующий дерево, старалась не задохнуться, не потерять сознание и равновесие от непрекращающихся приступов сухого кашля.
Скрип двери и в палату вошла мать, шелестя ярко-синими бахилами. Она поставила один пакет с лекарствами на пол, а со вторым направилась ко второй койке.
— Мама, прошу, — у Яны не было сил для спора, но и промолчать она не могла.
— Тихо, молчи. Это за богохульство тебя Всевышний наказывает, — сказала женщина, завязав потуже на шее темно-зеленый платок. Мать стала на колени перед иконой.
Женщина приходила в больницу каждый день, приносила фрукты и иногда вещи для дочери, а также икону, перед которой становилась на колени и молилась за здоровье своей дочери и за отпущение всех грехов ей.
— Мам... — Яна, бессильно откинувшись на подушку, отвернулась.
В такие моменты она радовалась, что лежит в палате одна, даже не смотря на скуку, ей было стыдно. Яне ощущала неловкость и некое отвращение от моментов, когда её мать ставила икону на соседнюю койку, зажигала свечу, завёрнутую в газеты, после этого она становилась на колени и, складывая ладоши вместе, начинала молиться. Она говорила с Ним, будто он мог её услышать, будто Ему не всё равно. Яна сжимала кулаки и стискивала зубы. Почему её мать не понимает? Почему она не хочет понять?
— Мама, его нет! — в очередной раз прослушав мамино «спаси и сохрани мою доченьку от этой хвори», хриплым голосом воскликнула девушка.
— Он есть! Ты не заставишь меня перестать верить — это мой выбор. Я буду даже на смертном одре молиться Ему и попаду к Всевышнему, — женщина перекрестилась и, упрямо поджав губы, с осуждением уставилась на дочь.
— Нет, не заберёт. Ты, я и кто бы то ни было будет гнить в земле, как и папа, — на последнем слове её голос дрогнул и в уголках глаз выступили слёзы. Девушка закрыла лицо руками.
— Богохульница! — выкрикнула мать. Она, наспех потушив свечу, схватив икону и свои вещи, выбежала в коридор.
Во Вселенной, где миллиарды ярких звёзд то потухают, сгорая, то снова рождаются и, накаляясь, горят голубым пламенем, мне повезло родиться в под светом звезды Кронос. Мир, где всем управляет Время.
Мы не управляем временем, а подчиняемся ему. Время часто шутит с нами и шутки его часто жестоки и не подаются объяснению, когда мы не знаем что сказать, мы говорим: "Так пожелал Кронос". Это выражение так вошло в нашу жизнь, что стало почти шуткой, с исчисляемой годами нашей цивилизации историей и печальным смыслом.
Я родилась в шестой раз и вновь, как и прошлые пять раз, была матерью.
- Мааам, - протянула девочка, которая жила в одиннадцатый раз. Она пока не помнила свои прошлые жизни, точнее помнила не всё. Как же её зовут?
- Кпи...
- Кпири. Меня зовут Кпири, - девочка с жалостью посмотрела на меня. Не люблю, когда приходят те, кто старше меня. Они ужасны! Это пренебрежение даже в таком возрасте делает их невыносимыми. Шутки Кроноса.
Казалось, будто кашель выдирал кусочки лёгких из груди, а они вместе с воздухом и вирусами проходят по горлу, обжигая его и заставляя вновь откашливать воздух. И так по кругу. Яна настолько ярко всё это представила, что ощутила рвотный позыв.
Она спустила голову с кровати и теперь, глядя на линолеум, имитирующий дерево, старалась не задохнуться, не потерять сознание и равновесие от непрекращающихся приступов сухого кашля.
Скрип двери и в палату вошла мать, шелестя ярко-синими бахилами. Она поставила один пакет с лекарствами на пол, а со вторым направилась ко второй койке.
— Мама, прошу, — у Яны не было сил для спора, но и промолчать она не могла.
— Тихо, молчи. Это за богохульство тебя Всевышний наказывает, — сказала женщина, завязав потуже на шее темно-зеленый платок. Мать стала на колени перед иконой.
Женщина приходила в больницу каждый день, приносила фрукты и иногда вещи для дочери, а также икону, перед которой становилась на колени и молилась за здоровье своей дочери и за отпущение всех грехов ей.
— Мам... — Яна, бессильно откинувшись на подушку, отвернулась.
В такие моменты она радовалась, что лежит в палате одна, даже не смотря на скуку, ей было стыдно. Яне ощущала неловкость и некое отвращение от моментов, когда её мать ставила икону на соседнюю койку, зажигала свечу, завёрнутую в газеты, после этого она становилась на колени и, складывая ладоши вместе, начинала молиться. Она говорила с Ним, будто он мог её услышать, будто Ему не всё равно. Яна сжимала кулаки и стискивала зубы. Почему её мать не понимает? Почему она не хочет понять?
— Мама, его нет! — в очередной раз прослушав мамино «спаси и сохрани мою доченьку от этой хвори», хриплым голосом воскликнула девушка.
— Он есть! Ты не заставишь меня перестать верить — это мой выбор. Я буду даже на смертном одре молиться Ему и попаду к Всевышнему, — женщина перекрестилась и, упрямо поджав губы, с осуждением уставилась на дочь.
— Нет, не заберёт. Ты, я и кто бы то ни было будет гнить в земле, как и папа... — на последнем слове её голос дрогнул и Яна разревелась, закрыв лицо ладонями.
— Богохульница! — выкрикнула мать.
Она, наспех потушив свечу, схватив икону и свои вещи, выбежала в коридор.
Автор: Я любимая
Фэндом: Ориджиналы
Рейтинг: PG-13
Жанры: Джен, Ангст, Драма
читать дальше
Жива
(по арту из Шыдевров)
— Анна, разве ты не можешь подождать? Это же всего лишь картина, — Елена поджала губы. Она любила искусство и сама привила дочке любовь к живописи, и поэтому отлично понимала её желание посетить редкую выставку, но... это тяжело.
— Мам, — девушка умоляюще сложила руки на груди и склонила голову.
— Доктор сказал, что всего месяц подождать осталось. Через месяц ты сможешь снова ходить, — Елена упрямо пыталась отговорить дочь от этого чертового похода в музей.
— Через месяц я смогу начать учиться ходить заново, — поправила Анна, чувствуя, что сейчас расплачется. Опять. В последние месяцы дня без этого не проходило.
— Но, милая, там люди. Они будут глазеть на тебя, шептаться, — вот она — причина. Женщина знала, что дочь очень тяжело психологически перенесла операцию.
— Мне всё равно, — Анна всхлипнула, а затем, улыбнувшись, добавила, — на выставку идут, чтобы на картины посмотреть, а не на калек.
— Анна... — мать замолчала, а затем коснулся плеча дочери. Ища поддержки?
По скользкому каменному полу, постукивая, шла худая девушка. Она медленно переставляла костыли и осторожно подпрыгивала — мама не оставит её в одиночестве, если она хоть раз упадёт. За ней неторопливо шла широкоплечая, но такая же худая женщина. Она то и дело поглядывала на своего ребёнка. Усилием воли Елена, останавливала себя от замечаний: «Иди медленней!» и «Аккуратней!».
Сегодня выдался пасмурный день, моросил дождь и редкие прохожие по сторонам не глядели, только охранник на входе окинул их рабочим взглядом. Старенькая кассирша, вначале промолчала, но мать готова была поклясться, что, когда они отходили, она услышала шёпот старушки:
— Такая молоденькая, а уже без ножки.
Елена постаралась отогнать эти слова от себя и сосредоточиться на ходьбе дочери.
Анна остановилась возле первой картины. Елена, постояв какое-то время рядом с Анной, преодолев себя, позволила ей остаться наедине.
Картина была огромной, и занимала практически всю стену выставочного зала. Кажется, что оформителям пришлось здорово потрудиться для того, чтобы найти место для неё.
Вблизи она вызывала совершенно другие чувства.
Анне сложно было представить масштаб горя. Успели ли люди, которые были в эпицентре понять, что их уже нет? Что они уже обратились на кусочки, молекулы или даже атомы. Она вспомнила статью в журнале с фотографией, где на стене было два черных пятна: мать и ребёнок, которые за доли секунд превратились в две тени. Был ли этот снимок настоящим?
А как она должна воспринимать чужое горе? Как-то по-особенному? Она ведь не имела к этому отношения. У неё было своё горе, трагедия своей жизни.
Но что изменилось в её жизни? Она всё также рисовала, всё также читала, учителя теперь уже сами приходили к ней на уроки. Ходить она научится — не первая, хотя, увы, не последняя.
Почему-то, глядя на картину, Анна уже не могла думать о тех людях — хотелось думать только о себе, своей жизни и радоваться тому, что ОНА жива.
Богохульница
Казалось, будто кашель выдирал кусочки лёгких из груди, а они вместе с воздухом и вирусами проходят по горлу, обжигая его и заставляя вновь откашливать воздух. И так по кругу. Яна настолько ярко всё это представила, что ощутила рвотный позыв.
Она спустила голову с кровати и теперь, глядя на линолеум, имитирующий дерево, старалась не задохнуться, не потерять сознание и равновесие от непрекращающихся приступов сухого кашля.
Скрип двери и в палату вошла мать, шелестя ярко-синими бахилами. Она поставила один пакет с лекарствами на пол, а со вторым направилась ко второй койке.
— Мама, прошу, — у Яны не было сил для спора, но и промолчать она не могла.
— Тихо, молчи. Это за богохульство тебя Всевышний наказывает, — сказала женщина, завязав потуже на шее темно-зеленый платок. Мать стала на колени перед иконой.
Женщина приходила в больницу каждый день, приносила фрукты и иногда вещи для дочери, а также икону, перед которой становилась на колени и молилась за здоровье своей дочери и за отпущение всех грехов ей.
— Мам... — Яна, бессильно откинувшись на подушку, отвернулась.
В такие моменты она радовалась, что лежит в палате одна, даже не смотря на скуку, ей было стыдно. Яне ощущала неловкость и некое отвращение от моментов, когда её мать ставила икону на соседнюю койку, зажигала свечу, завёрнутую в газеты, после этого она становилась на колени и, складывая ладоши вместе, начинала молиться. Она говорила с Ним, будто он мог её услышать, будто Ему не всё равно. Яна сжимала кулаки и стискивала зубы. Почему её мать не понимает? Почему она не хочет понять?
— Мама, его нет! — в очередной раз прослушав мамино «спаси и сохрани мою доченьку от этой хвори», хриплым голосом воскликнула девушка.
— Он есть! Ты не заставишь меня перестать верить — это мой выбор. Я буду даже на смертном одре молиться Ему и попаду к Всевышнему, — женщина перекрестилась и, упрямо поджав губы, с осуждением уставилась на дочь.
— Нет, не заберёт. Ты, я и кто бы то ни было будет гнить в земле, как и папа, — на последнем слове её голос дрогнул и в уголках глаз выступили слёзы. Девушка закрыла лицо руками.
— Богохульница! — выкрикнула мать. Она, наспех потушив свечу, схватив икону и свои вещи, выбежала в коридор.
Шутки времени
Во Вселенной, где миллиарды ярких звёзд то потухают, сгорая, то снова рождаются и, накаляясь, горят голубым пламенем, мне повезло родиться в под светом звезды Кронос. Мир, где всем управляет Время.
Мы не управляем временем, а подчиняемся ему. Время часто шутит с нами и шутки его часто жестоки и не подаются объяснению, когда мы не знаем что сказать, мы говорим: "Так пожелал Кронос". Это выражение так вошло в нашу жизнь, что стало почти шуткой, с исчисляемой годами нашей цивилизации историей и печальным смыслом.
Я родилась в шестой раз и вновь, как и прошлые пять раз, была матерью.
- Мааам, - протянула девочка, которая жила в одиннадцатый раз. Она пока не помнила свои прошлые жизни, точнее помнила не всё. Как же её зовут?
- Кпи...
- Кпири. Меня зовут Кпири, - девочка с жалостью посмотрела на меня. Не люблю, когда приходят те, кто старше меня. Они ужасны! Это пренебрежение даже в таком возрасте делает их невыносимыми. Шутки Кроноса.
Казалось, будто кашель выдирал кусочки лёгких из груди, а они вместе с воздухом и вирусами проходят по горлу, обжигая его и заставляя вновь откашливать воздух. И так по кругу. Яна настолько ярко всё это представила, что ощутила рвотный позыв.
Она спустила голову с кровати и теперь, глядя на линолеум, имитирующий дерево, старалась не задохнуться, не потерять сознание и равновесие от непрекращающихся приступов сухого кашля.
Скрип двери и в палату вошла мать, шелестя ярко-синими бахилами. Она поставила один пакет с лекарствами на пол, а со вторым направилась ко второй койке.
— Мама, прошу, — у Яны не было сил для спора, но и промолчать она не могла.
— Тихо, молчи. Это за богохульство тебя Всевышний наказывает, — сказала женщина, завязав потуже на шее темно-зеленый платок. Мать стала на колени перед иконой.
Женщина приходила в больницу каждый день, приносила фрукты и иногда вещи для дочери, а также икону, перед которой становилась на колени и молилась за здоровье своей дочери и за отпущение всех грехов ей.
— Мам... — Яна, бессильно откинувшись на подушку, отвернулась.
В такие моменты она радовалась, что лежит в палате одна, даже не смотря на скуку, ей было стыдно. Яне ощущала неловкость и некое отвращение от моментов, когда её мать ставила икону на соседнюю койку, зажигала свечу, завёрнутую в газеты, после этого она становилась на колени и, складывая ладоши вместе, начинала молиться. Она говорила с Ним, будто он мог её услышать, будто Ему не всё равно. Яна сжимала кулаки и стискивала зубы. Почему её мать не понимает? Почему она не хочет понять?
— Мама, его нет! — в очередной раз прослушав мамино «спаси и сохрани мою доченьку от этой хвори», хриплым голосом воскликнула девушка.
— Он есть! Ты не заставишь меня перестать верить — это мой выбор. Я буду даже на смертном одре молиться Ему и попаду к Всевышнему, — женщина перекрестилась и, упрямо поджав губы, с осуждением уставилась на дочь.
— Нет, не заберёт. Ты, я и кто бы то ни было будет гнить в земле, как и папа... — на последнем слове её голос дрогнул и Яна разревелась, закрыв лицо ладонями.
— Богохульница! — выкрикнула мать.
Она, наспех потушив свечу, схватив икону и свои вещи, выбежала в коридор.
@темы: фанфики (джен)